Программа "Вист"

(Продолжение, начало здесь.)

— Ну как что. Для того, чтобы понять, «что же делать», нужно сначала определиться, что мы вообще делаем и зачем нам это надо. Вот зачем вообще нужны спарринги?
— Как зачем: проверить, кто круче!
— Нифига. В большинстве случаев бойцы, участвующие в спарринге, и так замечательно понимают, кто из них «круче». Кто лучше подготовлен физически и психически, более совершенно знает технику и тактику и так далее. Какой смысл учителю драться с учеником? И так все ясно. Не будешь же ты всерьез утверждать, что учитель самоутверждаться за чужой счет собирается?
— Нет, не буду. Но тут, кстати, интересный момент. Я неоднократно наблюдал, как более опытный боец или даже учитель проигрывает менее опытному ученику в тренировочном спарринге. Чем это можно объяснить?
— Элементарно. Ключевое слово здесь «тренировочный». Фактически задача учителя в подобной ситуации как раз проиграть. Но это не поддавки: учитель оказывает сопротивление на уровне более высоком, чем тот, на котором находится ученик. Таким образом ученик просто обязан выдавать все, на что он способен и даже больше, стремительно развиваясь.

Отдохнем от диалога, сейчас будет небольшой монолог на тему. Итак, что мы имеем? Мы имеем в наличии два принципиально противоположных по задачам вида спаррингов. Первый, более привычный всем «зрителям», то есть людям со стороны, не особенно вникающим в тему, это «турнирный спарринг». Второй — «тренировочный спарринг».

В задачу турнирного спарринга действительно должно входить выяснение «кто круче». Но круче в чем? Не секрет, что в фехтовании, как и в любом другом виде боевых искусств, от «удачи», то есть большого количества неучитываемых факторов, зависит несколько больше, чем хотелось бы.

Победа одного бойца над другим говорит нам лишь о том, что один победил другого в данном конкретном поединке. Почему — не факт, что понятно. Не поменяются ли они местами при повторном поединке — неизвестно.

Можно, конечно, встать на бескомпромиссную позицию: «в средневековой Японии всякие самураи рубились насмерть остро отточенными мечами, побеждали, соответственно, сильнейшие». Да, в какой-то степени это верно: если победил, то крутой. И можно считать, что статистически в результате подобного естественного отбора выживали именно сильнейшие.

Однако, сейчас подобный взгляд применить не получится. Если какой-то боец проиграл на турнирном спарринге, то что же ему, навсегда забыть о занятиях, ведь он же вроде как «умер»? Нет конечно. Сейчас условия для жизни и занятий фехтованием несравненно мягче.

Но в результате и подготовка, которую проходят фехтовальщики, несравненно мягче. Цена поражения в турнире гораздо ниже — психическое напряжение тоже будет гораздо ниже. Неучитываемые факторы, о которых говорилось выше, оказывают гораздо большее влияние, чем в старые времена. С этим ничего не поделаешь, можно даже и не пытаться. Ну, если не вводить в практику настоящие бои насмерть, а уж к этому я точно не призываю.

Эффект «проигрывающего учителя» берет свое начало из этой же области. Если учителя действительно разозлить и «заставить» сражаться с учениками по полной программе, относясь к процессу достаточно серьезно, то смею вас заверить, мало никому не покажется.

Скорее всего учитель несколько более «отморожен» в хорошем значении этого слова. То есть чисто благодаря своей более продолжительной и глубокой вовлеченности в боевые искусства он с большей легкостью может перейти из состояния мира и детских игр с размахиванием палками в состояние войны и смертоубийства, применяя все свои знания и навыки, как явные так и тайные. На практике же учителю просто никогда не приходится входить в это состояние, поэтому он и проигрывает с улыбкой.

Вернемся к диалогу двух воображаемых спорщиков.

— Ладно, с учителем все понятно, ему «проигрывать» можно. Так что же делать с турнирами, раз они не способны адекватно отобразить реальный бой?
— Во-первых, стараться все-таки делать их максимально реальными. Никаких гибких веников в качестве оружия и искусственного ограничения техники. Эффективная защита от используемого оружия — другое дело, но и другой вопрос.
— А что с ней не так? Вроде бы все понятно: защита нужна для того, чтобы избежать травм.
— Безусловно. Но вот в чем проблема: фактически, как мы уже выяснили в прошлый раз, единственная нормальная защита на данный момент — это реплики средневековых доспехов, более-менее соответствующие историческим образцам. Человек, надевший на себя что-то вроде миланского латного доспеха чисто физически не может вести себя так же, как человек без доспехов. Обзор и подвижность ухудшаются, устойчивость и инерционность повышаются — это если не вдаваться в подробности.
— Ну да, и что?
— В реальном бою перед фехтовальщиками стоит задача друг друга убить или покалечить. Если боец видит, что против него выходит противник в тяжелых латных доспехах, то у него, вообще говоря, первым желанием будет отложить меч и взять булаву, топор или что-то в этом роде, от чего доспехи не защищают. И что гуманизировать, по-хорошему, нереально.
— Нда, не зря всякие кистени и булавы, а также боевые молоты и все им подобное по УК РФ однозначно трактуются как холодное оружие. А если все-таки ограничиться мечами, ну если нет возможности схватить булаву, то что?
— Если приходится идти с мечом против противника в доспехах, то надо сначала понять, что это за меч. Отвергнем неисторично-бредовые ситуации, в которых некто выходит с мечом викингов или Оакешоттовским типом XI на товарища в полном латном доспехе эдак конца XIV века или даже начала XV. Хотя перед тем, как это отвергать, поясню, что это примерно то же самое, что на биплане времен первой мировой пытаться сбить МиГ-29. Так вот. Меч у нас будет типа XVI, потому что он мне нравится и это не противоречит здравому смыслу.
— Так уж и биплан против МиГа-29? Хотя да, тут-то меньше ста лет, а там несколько веков… продолжай!
— Ну вот. У меня, значит, меч XVI типа, а у противника латный доспех. Что делать? Лупить этим мечом ему по шлему, кирасе, паулдронам, рукам и прочим прекрасно защищенным частям тела, как это принято на современных турнирах по историческому фехтованию (при всей моей к ним симпатии) — глупо. Это ничего не даст, только меч попортит. Единственное, что тут можно сделать — укол в слабо защищенную область. Например в глаз, если конструкция шлема позволяет. Или в подмышку с какого-нибудь хитрого ракурса, там хоть и кольчуга, но всяко это лучше, чем просто в стальную пластину колоть.
— Ой. Ну да, а что еще делать-то…
— Ну еще борьба остается. Например можно попробовать сделать подсечку, сбить с ног. Меч при этом, кстати, скорее всего будет использоваться как короткое копье, одной рукой придется взять за лезвие.
— Не порежешься?
— Насколько я понимаю, нет. Перчатка + правильный хват + не особенно острая заточка европейских мечей того времени позволяли подобные вольности. В общем, в результате бой на мечах двух товарищей в латных доспехах представляет собой скорее очень жесткую и грязную борьбу двух танков, вооруженных ножами. Цель — завалить и вкрутить в бок заточку.
— На фехтование не очень похоже.
— Ага, не очень.

Продолжение следует…